Итак, если бы я спросил тебя об искусстве, ты бы, наверное, дал мне отчет о любой из написанных книг на эту тему. Микеланджело - ты многое знаешь о нем. Его работы, политические взгляды, отношения с Папой Римским, сексуальные предпочтения, основные произведения, верно? Но я уверен, что ты не мог бы сказать, как пахнет в Сикстинской Часовне. На самом деле ты никогда не стоял там, запрокинув голову - разглядывая изумительную роспись на потолке, действительно видя это.
Если я спрошу тебя о женщинах, ты, наверное, выдашь мне всю картину своих личных предпочтений. Возможно, ты даже несколько раз переспал с кем-то. Но ты не можешь мне рассказать, каково это – проснуться рядом с женщиной, чувствуя себя абсолютно счастливым.
Ты крутой парень. И если я спрошу тебя о войне – ты забросаешь меня цитатами из Шекспира: «Опять в сражение, друзья мои». Но ты никогда не был на войне. Ты никогда не держал голову своего лучшего друга на коленях и видел, как он делает свой последний вздох, смотря на тебя с надеждой, что ты сможешь ему помочь.
Спроси я тебя о любви, и ты процитируешь мне сонет. Но никогда ты не смотрел на женщину, будучи полностью уязвимым. Не знал кого-то, кто мог бы успокоить тебя одним лишь взглядом; чувствовать себя так, как будто Бог послал на Землю ангела специально для тебя. Ангела, который может защитить тебя от глубин ада. И тебе неизвестно, что это значит - самому быть ангелом для нее. Любить ее так сильно, чтобы пройти с ней через все, через рак. Ты не знаешь, что значит два месяца спать на стуле в больнице, держа ее за руку, потому что врачи по твоим глазам видят, что правила вроде «часов посещения» не для тебя. Ты не знаешь о настоящей потере, потому что это возможно только когда ты любил кого-то больше чем самого себя. А я сомневаюсь что ты отважился полюбить так сильно.
И вот я смотрю на тебя… и не вижу перед собой взрослого, уверенного в себе человека. Я вижу маленького, насмерть перепуганного мальчика. Но ты гений, Уилл. Никто этого не отрицает. Возможно, никто не в силах познать глубину твоей души. Но ты полагаешь, что понял обо мне все, лишь потому что увидел мой рисунок – и ты сразу разобрал мою гребанную жизнь по косточкам? Ты ведь сирота, верно? И ты думаешь, что я знаю о том, как трудно тебе пришлось в жизни, что ты чувствуешь, кто ты таков, только потому что читал Оливера Твиста? Эта книга может объяснить тебя? Да в принципе… мне насрать на все это, знаешь почему – потому что от тебя я не могу научиться ничему, чего бы не прочел в чертовой книжке. Пока ты сам не захочешь рассказать о себе – о том кто ты есть. Вот тогда у меня появится интерес к тебе. Тогда я в игре. Но ты не хочешь этого делать, верно? Ты сам в ужасе от того, что мог бы рассказать. Твой ход, вождь.
Если я спрошу тебя о женщинах, ты, наверное, выдашь мне всю картину своих личных предпочтений. Возможно, ты даже несколько раз переспал с кем-то. Но ты не можешь мне рассказать, каково это – проснуться рядом с женщиной, чувствуя себя абсолютно счастливым.
Ты крутой парень. И если я спрошу тебя о войне – ты забросаешь меня цитатами из Шекспира: «Опять в сражение, друзья мои». Но ты никогда не был на войне. Ты никогда не держал голову своего лучшего друга на коленях и видел, как он делает свой последний вздох, смотря на тебя с надеждой, что ты сможешь ему помочь.
Спроси я тебя о любви, и ты процитируешь мне сонет. Но никогда ты не смотрел на женщину, будучи полностью уязвимым. Не знал кого-то, кто мог бы успокоить тебя одним лишь взглядом; чувствовать себя так, как будто Бог послал на Землю ангела специально для тебя. Ангела, который может защитить тебя от глубин ада. И тебе неизвестно, что это значит - самому быть ангелом для нее. Любить ее так сильно, чтобы пройти с ней через все, через рак. Ты не знаешь, что значит два месяца спать на стуле в больнице, держа ее за руку, потому что врачи по твоим глазам видят, что правила вроде «часов посещения» не для тебя. Ты не знаешь о настоящей потере, потому что это возможно только когда ты любил кого-то больше чем самого себя. А я сомневаюсь что ты отважился полюбить так сильно.
И вот я смотрю на тебя… и не вижу перед собой взрослого, уверенного в себе человека. Я вижу маленького, насмерть перепуганного мальчика. Но ты гений, Уилл. Никто этого не отрицает. Возможно, никто не в силах познать глубину твоей души. Но ты полагаешь, что понял обо мне все, лишь потому что увидел мой рисунок – и ты сразу разобрал мою гребанную жизнь по косточкам? Ты ведь сирота, верно? И ты думаешь, что я знаю о том, как трудно тебе пришлось в жизни, что ты чувствуешь, кто ты таков, только потому что читал Оливера Твиста? Эта книга может объяснить тебя? Да в принципе… мне насрать на все это, знаешь почему – потому что от тебя я не могу научиться ничему, чего бы не прочел в чертовой книжке. Пока ты сам не захочешь рассказать о себе – о том кто ты есть. Вот тогда у меня появится интерес к тебе. Тогда я в игре. Но ты не хочешь этого делать, верно? Ты сам в ужасе от того, что мог бы рассказать. Твой ход, вождь.